Быстро вскипятив воду, мы столь же быстро приготовили первый и, кажется, единственный, пакетированный чай (Pure Assam Tea, Curtis & Partridge) и стали с удовольствием запивать им пироги, которые испекла Лена, бутерброды со всякими там колбасами, сырами, овощами, красной рыбой, икрой и несколькими видами масла и творога. Пакетированного чая, как это всегда у нас бывает, на всех не хватило — и мы вынуждены были пить пуэр от сычуаньский черный чай (от «Бирюзовых чаев Тайваня» и Whittard of Chelsea). Конечно, если бы пакетиков было больше, мы бы никогда этого не сделали — но тогда нам просто некуда было деваться.
Во время нашего первого (и достаточно продолжительного) чаепития состоялся небольшой военный совет, на котором было решено, что погода хорошая и что нужно гулять. Что мы немедленно и проделали, отправившись короткой дорогой в Михайловское. Как и положено в Пушкинских горах, по пути нам встретилась белая лошадь — впрочем и мы и она к ней и нам привыкли, так что встреча закончилась демонстративным взаимным игнорированием. Мы не кричали «Лошадка, Лошадка!», а она не ржала «ОсеньЧайники, ОсеньЧайники!»
Возможно, причиной такой взаимной сдержанности стала собака неопределенного рыжего цвета с неопределенным именем, которая сразу приняла нас за своих, сопровождала нас во время наших путешествий и вообще всячески охраняла. Уже на второй день мы к ней совершенно привыкли, но в день первый она нас очень удивляла и служила объектом всяческих шуток. В шутках своих мы дошли, в конце концов, до здравого и серьезного вывода, что в собаку эту вселился дух какого-либо беспокойного экскурсовода — и она непременно залает, если мы не заметим чего-нибудь важного и пушкинского.
Впрочем, в тех краях духи экскурсоводов вселяются во всех — буквально на самом подходе к Михайловскому шедшая нам навстречу старушка посмотрела на нас подозрительно и без всяких обиняков показала дорогу к родовому поместью Пушкиных. Мы ее, конечно, поблагодарили — но удивились. Видимо, всем своим видом мы демонстрировали полное незнание дороги к Михайловскому — и старушка решила вмешаться, пока мы не вышли за пределы Псковской области.
В Михайловском мы разделились. Лена с Пашей (и собакой, кажется — в какой-то момент я перестал за ней следить), как люди, все в этих краях видевшие, пустились в длительное пешее путешествие, из которого вернулись только к обеду. А все остальные выдвинулись к мельнице, под которой мы обычно пьем чай (два раза пили — теперь уже можно говорить «обычно»).
И, как обычно, «у нас с собой было». Плитка, чайник, пиалы, сухофрукты, вода и Darjeeling Tukdah FF 2004. Прошлогодний (это было печально) и вкусный (это радовало). Как я уже писал в отчете по «АвгустЧаю 2005», наши конткультурные чаепития утратили былую остроту — а нас просто никто не обращает внимания, поэтому контультурность остается только на уровне внутренних переживаний. А этого, как вы понимаете, недостаточно. Нужно чтобы собаки лаяли, прожектора, охрана с пистолетами, два вертолета и чтоб из громкоговорителя тем же шепотом, что «Тихо» в Мавзолее: «Чай на территории заповедника пить запрещается. Воду на территории заповедника лить запрещается. Пальцем в носу ковырять на территории заповедника запрещается». Вот тогда бы была конткультурщина.
А так просто пикник какой-то. Пришли, за мельницу спрятались, кое-какую одежду на кусты шиповника развесили, спокойно так (вот здесь все это нужно рассказывать в неторопливом стиле Гришковца) воду вскипятили, чай заварили, по пиалкам разлили, выпили, еще раз разлили, еще раз выпили, съели положено количество сухофруктов и орехов — и ушли из под мельницы. Восвояси.
«Восвояси» — это прогуляться по парку и саду Михайловского. Пушкинские Горы — это вообще яблочный край, а что там было в этом году, просто не поддается никакому описанию. Поэтому я ограничусь простой и достаточно бессодержательной декларацией: яблок было много. Так вот, мы прошли по этому яблочному изобилию, посмотрели на уток в пруду, вручили молодому чугунному Пушкину бутылку «Росинки» («Полюстрово» нам теперь невероятных денег должно за эксплуатацию образа солнца нашей поэзии в рекламных целях) и отправились на базу — там нас ожидал обед, пропускать его не хотелось. Мы, в принципе, уже изрядно оголодали к тому времени — а Саша еще развлекал нас рассказами о том, как он ловко сбивал яблоки с местных яблонь в одно из прошлых посещений этих приятных мест.
Подогреваемые этими акробатически-гастрономическими рассказами, мы просто ворвались в свои коттеджи, а потом еще более просто ворвались в столовую, где нас ждали накрытые столы, приветливые поварихи-официантки, ностальгические блюда и непременная квитанция на питание с магическими буквами «УО и О» и компрометирующей меня надписью «Староста: Шумаков».
Что было на обед, я не помню. Но что-то простое и сытное. Так что после обеда мы как-то расслабились и предались пуэру на крылечке. Там очень удобные крылечки, в Пушкинских Горах. В хорошую погоду на них можно очень уютно расположиться и пить чай. Вот только на перила лучше не опираться — а то они уже немножко трухлявые.
Впрочем, в этот раз от трухлявости перил никто не пострадал — и мы плавно перешли от пуэра к Дун Дину — несколько необычному. Он был почти совсем правильный — но изготовили его без традиционной для этого сорта чая прожарки. Почему доблестные тайваньские чаеводы решили поступить таким загадочным образом, непонятно — но получилось у них интересно. В непрожаренном Дун Дине были заметны характерные для этого сорта чая печены нотки — но это были именно нотки, а не ноты, как в Дун Дине классическом. Короче говоря, опыт оказался интересным — и наша импровизированная гунфу-ча у крылечка на свежем осеннем воздухе была очень кстати.
И сразу после нее я начал топить самовар, намереваясь приготовить самоварный чай (Russian Caravan. Jacksons of Piccadilly, без вариантов), запить его хересом и заесть аутентичными пушкиногорскими слойками с яблоком.
С самоваром, чаем и хересом не было никаких проблем — а вот с аутентичностью плюшек вышла накладка. Дальнейшее расследование показало, что доблестные (ни тени иронии, в этом термине — только уважение) повара базы отдыха «Пушкиногорская» умеют готовить два блюда: слойки с яблоком и яблоко в слойке. Оба этих блюда стоят одинаковых невероятных денег (5 рублей 50 копеек за штуку), очень похоже называются, но являются при этом совершенно разными. Яблоко в слойке — это запеченное в слоеном тесте яблоко с сиропом. Именно эти плюшки произвели фурор на «ОсеньЧае 2004» и получили почетный титул «Аутентичные». А слойка с яблоком — это треугольник из слоеного теста с яблочной начинкой. Он тоже вкусный, но совсем не такой вкусный, как аутентичная плюшка.
Так вот, не разобравшись в тонкостях и аутентичностях пушкиногорской кулинарии, я заказал слоек с яблоком, подразумевая, что именно они являются яблоками в слойке (как, это еще можно читать?) Ко второму дню мероприятия заказ, конечно, был переиначен — но наш первый самоварно-хересный «Русский Караван» был выпит с некоторой утратой аутентичности. Впрочем, мы не особенно расстроились — и стали собираться в баню.
Баня была как баня. Мы заварили лотос, и пили его, перемежая с чаем, любезно приготовленным банщице по старинному рецепту. Можно не сомневаться, что такой чай пил в бане еще лично Александр Сергеевич Пушкин. Рецепт этого напитка уникален — в заварочный чайник кладется чайный пакетик (без ярлычка, ниточки и скрепки), к пакетику добавляется некоторое количество рассыпного чая и травы. Местные. Например, душица и мята. Такой чай символизирует единство традиций технологий (чайный пакетик + листовой чай) а так же дружбу между народами и тот простой факт, что мы все — сынишки Матери-Природы (травы это очень тонко подчеркивают).
В общем, про баню и сказать особо нечего (поэтому я всякие глупости и пишу). Парилка там приличная, но очень не хватает бассейна или водоема. В принципе, из бани можно выбегать в дремучий лес, но страшно. В поле за лесом, как мы позже выяснили, бегают шашлыки.