НЕМНОГО О НАЗВАНИЯХ
Любопытной особенностью, сопровождающей современное нам распространение чая по России, является почти полное отсутствие красивых и приятных названий для подавляющего числа его сортов на русском языке.
Само слово «чай», равно как и целый ряд других чайных и околочайных слов («чашка», «чайник», «самовар» и т.п.) в русской языковой культуре свое место заняли давно и надежно. Каждое из этих слов не только обозначает совершенно конкретный предмет, но и рождает очевидные ассоциации. Фразы «Не хотите ли чаю?», «Сегодня будем пить чай из самовара» или даже «Поставь чайник, помой чашки» интерпретируются однозначно, настраивая человека, к которому они обращены, на вполне конкретный лад.
«Чайные» слова, несмотря на их относительную молодость, обрели уже характерную «словесную магию», присущую удачным и прижившимся названиям, и переняли от породившего их языка его поэтичность и мягкий, характерный юмор.
В русском языке, кстати, очень много названий явлений и предметов, такой магией, поэтичностью и юмором обладающих. Вот, к примеру, сорта яблок: антоновка, белый налив, золотой ранет, китайка, бессемянка, грушовка, коробовка, коричное полосатое или даже пепин шафранный. За этими названиями чувствуется едва ли не вкус и аромат каждого конкретного яблока, особенно понятные тем, кто значительную часть каждого детского лета проводил, лазая по деревьям в попытке дотянуться до неободранных еще зеленых яблок. Впрочем, сорта яблок — не совсем удачный пример. Их «образно-вкусовое» восприятие требует некоторого культурного бэкграунда и не является универсальным.
Эталоном удачных названий для меня давно уже стали «имена» птиц. Попробуйте посмаковать эти очень простые, на первый взгляд, слова: снегирь, стриж, поползень, свиристель, ласточка, воробей, синица, трясогузка... Каждое из них не только просто произносится и отлично запоминается, но и тянет за собой целую цепочку ассоциаций, достаточно точно характеризующих каждую из птиц и, мало того, сразу и почти безоговорочно вызывающую к ним немотивировонную симпатию. Ну и, наконец, эти названия столь хороши, что часто запоминаются много быстрее, нежели сами птицы.
А теперь давайте посмотрим на названия сортов чая на русском языке. Вот, например: Английский Полдник, Английский Завтрак, Золотой Цветок с Молочным Ароматом, Белый Пион с горы Хуань, Изумрудные Спирали Весны. Достаточно пока. Безусловно, в каждом из этих названий есть свое очарование и даже, пожалуй, изрядная доля поэтичности. Но очарование это сродни очарованию от заклинания «Крибле, Крабле, Бумс» и похоже на то завораживающее действие, которое оказывают на ребенка навороченные, но непонятные фразы типа «демилитаризованной зоны», «общечеловеческой ценности» или «клуба кинопутешествий».
Поэтичность в названии чаев и вовсе получается чаще всего противоестественной и какой-то вымученной. «Изумрудные Спирали Весны»... Да если бы лет тридцать назад какой-либо провинциальный поэт напечатал бы такую строчку, незабвенный Александр Иванов припечатал бы ее такой хлесткой пародией, что поэт пил бы после этого беспробудно двадцать два дня (по дню за каждую букву в строчке).
Интересующиеся чаем люди чаще всего не замечают странностей в названиях сортов, как не замечают легкие недостатки в любимых людях. Но попробуйте просто произнести те названия, что я привел выше. Они ведь ужасны, корявы и вымучены, в них нет легкости, а ритмом своим они очень похожи на названия чудо-пылесосов и супер-тренажеров из телемагазинов.
На самом деле, конечно, чай совершенно не виноват в отвратительности звучания на русском языке названий многих его сортов. Не виноваты (большей частью, бывают исключения) и те люди, что эти названия придумывали — они ведь придумывали их на своем языке. Для англичанина понятие English Afternoon насыщено тайными и явными смыслами столь же плотно, как для русского понятие «поползень» или (что ближе к теме) «самовар». Я не знаю, увы, китайского языка, и не могу даже предположить, какие ассоциации вызывает у китайца название «Хуан Шань Бай Мудан», но искренне надеюсь, что теплые, красивые и приятные.
Мало того, если в русском языке употреблять названия сортов чая на их «родных» языках, звучать они начинают гораздо лучше. «Инглиш Брекфаст» — это лучше, чем «Английский Завтрак» (деловитее как-то), а «БиЛоЧунь» — много лучше, чем «Изумрудные Спирали Весны». Полностью ситуацию это, конечно, не спасает — для русского уха «родные» названия сортов чая ни чуть не менее корявы переводных — но они хоть звучат более естественно, да и ненужных смысловых пластов не порождают.
Я не уверен, что в русском языке когда-либо появятся названия сортов чая, которые будут столь же органичны и забавны, как названия тех же птиц. Для этого нужно, чтобы сорта чая надежно и надолго проникли в нашу жизнь — но как раз с этим могут быть проблемы. Россия — «ведомая» в чайном плане страна. Наши чайные предпочтения и ассортимент наших чайных магазинов почти полностью формируется западноевропейскими и восточными чайными культурами и бизнесами. Сорта чая появляются и исчезают достаточно быстро, не успевая начать адекватного взаимодействия с русским языком.
Хорошо это или плохо, я не знаю. С одной стороны, конечно, хочется, чтобы в «чайном русском» для обозначения сортов чая появились бы столь же уютные слова, как те, что используются для обозначения некоторой чайной утвари. С другой, именно с непонятности чайных названий часто начинается интерес человека к чаю. Любое непонятное название сорта чая нужно пояснять, рассказывая о русских караванах, бороздящих просторы Сибири, о сверхъестественных видениях необычайной яркости, посетивших одного китайского крестьянина, и о многочисленных девственницах разного роста, цепкими пальчиками срывающих листья с чайного куста (крупные девственницы — у корня, мелкие — ближе к макушке).
А это уже рассказ, это уже беседа. Без которой, собственно, редко случается хорошее чаепитие...
В качестве ремарки хочу добавить следующее. «Чайное словообразование» на русском языке в настоящее время идет весьма и весьма активно. Многие компании выпускают собственные купажи, не говоря уже о многочисленных и разнообразных ароматизированных чаях. Так вот, при придумывании названий купажам чая или ароматизированным смесям авторы этих названий ориентируются, похоже, на конкретный такой романтизм кустодиевской купчихи («Восточная красавица,.. ах, как это мило») и такого же уровня патриотизм — столько в этих названиях слащавости и державности. Исключения составляют названия с географическими привязками. Магия далеких стран делает свое дело: «Бухта Коломбо», «Аромат Гималаев», «Принц Египта» и прочие топи Сулавеси имея, несомненно, небольшой налет пошлости, тем не менее хорошо звучат, отлично запоминаются и придают чаю легкий колониальный шик. Которым, несомненно, он и должен обладать.