Для меня второй день «ЛетоЧая» начался, наверное, позже всех. Когда я появился в бунгало, все уже сидели за столом и с удовольствием пили пуэр, сваренный в молоке с медом. Утро, начинающееся с пуэра каждый день будет лучшим утром в вашей жизни. Особенно если ты проснулся – а пуэр уже готов.
На второй день «ЛетоЧая» у нас было запланировано путешествие в Изборск – старый-старый город-крепость (в летописях о нем впервые пишут в IX веке), традиционно прикрывавший Псков с запада. Быстро и с удовольствием позавтракав (завтраком ресторан полностью реабилитировался в наших глазах за долгий обед), мы собрались, погрузились в автобус и отправились в небольшое, но приятное путешествие.
Изборский музей-заповедник находится всего километрах в сорока от Пскова и представляет собой старую крепость, несколько церквей, Труворово городище (считается, что именно там находилась первая Изборская крепость, в которой, согласно летописям, три года правил один из приглашенных на Русь варягов – Трувор), кладбище, Словенские ключи и невероятной красоты и простора ледниковую долину с двумя озерами: Городищеским и Мальским. Для псковичей место это достаточно привычно, но любимо – туда и за водой можно съездить, и гостей свозить и вообще приятно, что кругом – сплошная история. А еще меня там лошадь укусила за грудь несколько лет назад – так что у меня с Изборском связаны особенно теплые воспоминания.
Так вот, без особых приключений добравшись да Изборска, мы выбрались из автобуса, заказали на три часа легкий обед (блины и похлебка) в каминном зале и отправились в крепость. Крепость эта совсем небольшая, если встать посреди ее и вертеться на месте, то, не делая ни шага, можно ее рассмотреть в деталях. Зато по стенам этой крепости можно лазать (что некоторые особенно лазающие леточайники с удовольствием проделали), а на одну из башем можно подняться за пятнадцать рублей (что проделали все леточайники).
Башня, на которую мы залезли, называется Луковка. Это не аллегория и не сленг – таково ее историческое название. Вид с этой башни открывается, пожалуй, самый красивый – можно и церковь рассмотреть, и долиной с озером полюбоваться. Впрочем, у нас с этой башней были связаны не только созерцательные планы – мы собирались продолжить на ней традицию контркультурных чаепитий, начатую в Пушкинских горах, под мельницей неподалеку от родового имения Пушкиных.
С собой у нас было... Было все, что нужно – портативная газовая плитка, вода, чай и посуда. Чайник немедленно был наполнен водой и поставлен на плитку, плитка была спрятана в наименее ветреный и наименее приметный угол – и мы все принялись фотографировать и фотографироваться в ожидании высотного чаепития.
Для башенного чаепития мы выбрали дарджилинг первого сбора этого года с плантации Бадамтам – единственный плантационный дарджилинг на этой нашей чайной встрече. Я не возьмусь описывать этот чай – описывать хороши дарджилинги мне стало также сложно, как описывать старых друзей или близких людей. Я могу вспомнить множество связанных с ними событий и переживаний, рассказать массу интересных случаев – но не могу подобрать слов для того, чтобы объяснить, какие они и за что я их люблю ;)
Так вот, этот дарджилинг – просто отличный, ароматный и удивительно светлый – мы заварили прямо в большом прозрачном чайнике на крыше башни Луковка. Выпили его (для открытого ветреного места его аромат был несколько тонковат, но все равно отлично чувствовался), собрались, спустились с башни (почему-то на всех экскурсионных башнях невероятно крутые ступеньки) и отправились гулять по окрестностям Изборска.
Для начала мы посетили те самые Словенские ключи, о которых я уже писал выше. Ключи эти бьют из плитняка недалеко от Городищенского озеро, их несколько штук – и принято считать, что они обладают целебной силой (каждый – своей особенной). Относительно недавно эти ключи били настолько сильно, что на них стояли мельницы. Сейчас сила ключей уже не та, от мельниц остались одни воспоминания (и фундаменты) – но место, где они выходят из-под земли, весьма живописно.
Наше посещение Словенских ключей носило не только экскурсионные цели – мы хотели заварить на ключевой воде чай. В принципе, бьющие прямо из известняковой воды ключи особых надежд на качество воды не внушали – но попробовать хотелось. Мы набрали пору-тройку бутылей воды, излазали ключи вдоль и поперек, сделали несколько альпинистских фотографий, полюбовались на пару лебедей с выводком птенцов – и отправились искать удобное место для короткого чайного пикника.
Взобравшись на городище, мы расположились в нескольких шагах от церкви Николы – там и место очень красивое, да и идти дальше не особенно хотелось. Кроме того, прямо с городища взлетали парапланеристы – что придавало нашему чаепитию особое очарование. Тем более что мы парапланеристам тоже, кажется, приглянулись – один из них почти прямо на нас и приземлился, сфотографировался с довольными женщинами, а я его потом собственноручно и не особенно ловко запускал обратно в небо. Как змея. А еще нам очень хотелось, чтобы среди парапланеристов оказался Кулдин (известный экстремальщик) – но летуны сказали, что Кулдин проспал и сегодня не летает.
Решив, что Кулдину сегодня не повезло, и что чая он с нами не выпьет, мы приготовили сначала непальский чай из линейки Ahmad Limited Edition, а потом виттардовский кимун. Оба чая мы заваривали на изборской ключевой воде и оба чая оказались подходящими для импровизированного пикника с легким перекусом. Вода, безусловно, оказалась жестковатой, но и кимун с непальцем – чаи непростые, так что даже в не особенно удачной воде от их пития мы получил удовольствие. Тот факт, кстати, что в наших магазинах появится непальский чай, весьма радует. По уровню Ahmad Limited Edition Nepalese до лучших образцов непальского чая, которые нам приходилось пробовать (и которые Саша привозил из Непала, а Лёхин – из Англии) немного не дотягивает, но всеми характерными признаками «непальца» (выраженным, чуть грубоватым цветочным ароматом и суховатым, настойчивым вкусом) обладает.
Мы с Сергеем Калининым поностальгировали по тому непальскому чаю, что Лёхин привозил из лондонского тихауза (и который в этом самом Tea House больше, почему-то, не продается), все вмести мы поговорили на какие-то совершенно незначащие, но приятные темы, внимательно и с фотоаппаратами осмотрели окрестности, порадовались всему, чему только можно радоваться на природе – и стали потихоньку выдвигаться в сторону каминного зала, в котором нас ждали блины. Тем более, что на облюбованную нами поляну вдруг набежали организованные туристы, которые сразу создали какой-то неуют – и нам, и парапланеристам.
Без приключений, но немного тайными тропами, мимо кустов готового зацвести (но еще не цветущего) чубушника, мы вернулись в Изборскую крепость, прошлись мимо сувенирных лавок, запечатлели Егора со щитом и мечом рядом с лошадью – и отправились в прохладный каминный зал есть блины. Он действительно прохладный (потому что сложен из больших камней) и действительно каминный (потому что камин в нем постоянно горел) – с самоварами и приятным полумраком. Съев похлебку и блины, мы потребовали травяного чая, выпили и его, собрались, сели в автобус и поехали.
Днем раньше у нас созрела мысль съездить на один из Талабских островов и немного поиграть в робинзонов. На быстром катере до ближайшего к базе острова 10 минут, за две ходки и некоторую сумму денег нас туда брались перевезти – и, возвращаясь на базу, мы уже предвкушали эту поездку. Но все испортил дождь. На самом подъезде к базе он стал достаточно сильным – и мысль о робинзонаде на лишенном укрытий острове перестала казаться нам привлекательной.
Короче говоря, вернувшись на базу, мы завязали с путешествиями и занялись своим непосредственным делом – питием чая.
Впрочем, вечерние наши субботние посиделки начались отнюдь не с чая. Из воды, прозрачного чайника, газовой плитки, имбирного корня, лимона и меда Ульяна приготовила напиток, который отлично согрел нас после дождичка и немного освежил наши вкусовые рецепторы, еще не замученные, но изрядно напоенные чаем.
Выпив имбирного напитка и решив, что этот же рецепт, но со льдом, тоже должен привести получению приятно результата, мы приготовили два зеленых чая – чтобы плавно перейти от немного термоядерного имбиря к изысканным тайваньским улунам.
Сначала мы выпили японского Гёкуро – он живо напомнил нам о вечерней пятничной чайной церемонии и вообще порадовал – и мягким вкусом, и свежим ароматом, и зелеными визуальными эффектами. А потом выпили китайского Мэн Дин Гань Лу (обычно его название переводится как «Сладкая роса с горы Мэн Дин») – этот чай, сочетающий в себе свежесть с легкой подкопченостью, окончательно подготовил наши неба к предстоящей гунфу-ча в беседке в четыре руки.
Для гунфу-ча мы выбрали два чая: Ли Шань Улун, собранный осенью 2004 года и части участников мероприятия хорошо знакомый, и Али Шань У Лун, высокогорный собранный на высоте 1600 метров поздней зимой 2005 года – еще до постигших тайваньские чайные плантации заморозков. Этот чай почти никому из нас знаком не был.
Мы с Аней чай заваривали и подавали – и я настолько сосредоточился на этом процессе, что самого чая выпил немного и толком ничего о нем не помню. Надеюсь, кто-нибудь из леточайников этот пробел восполнит. Али Шань У Луна у меня осталось на одну заварку – и я непременно проведу повторную его дегустацию. Сейчас я могу вспомнить только то, что аромат Али Шаня мне показался более интересным, чем аромат Ли Шаня, тогда как Ли Шань явно превосходил Али Шань по яркости и стойкости вкуса.
А еще мне запомнились чайные ароматы, попадающие в перелетающий через забор ветер и блуджающие по беседке от одного участника чаепития к другому. И у Ли Шаня, и у Али Шаня эти ароматы свежие и теплые – и когда они до меня добирались, возникало ощущение того, что тебя накрывает волна какого-то сказочного воздуха – воздуха из тех мест, где ты никогда не бывал и, наверное, никогда не побываешь...
Немедленно после церемонии в беседке мы в очередной раз собрались и отправились с самоваром, чаем и шишками на уже хорошо изученный нами берег озера. Причем вечером в субботу мы шли на этот берег не просто так – чаю попить. У нас было очень серьезное намерение – мы хотели стать свидетелями озерного заката.
Замечу, что субботний берег озера заметно отличался от пятничного берега озера – он был более ветреным и ветер этот был не то чтобы сильно холодным – но и не особенно теплым. Наши субботние озерные фотографии получились совсем не летними – мы все закутанные и немного замерзшие.
Мало того, самовар, который должен был выручить нас чаем, на сильном ветру упорно не хотел закипать. За то время, что я прыгал вокруг него с шишками и причитаниями, над нами успели полетать парамотористы (это те же парапланеристы – только с мотором и тарахтящие), мы успели обсудить множество тем и сделать массу фотографий. И даже высказать определенное нетерпение по поводу чая, который был бы весьма кстати, но которого нет.
Все это могло бы продолжаться бесконечно долго, если бы Лёхин не соорудил импровизированную трубу для самовара из большой пластиковой бутылки. Небольшого намека на тягу, которое создало это устройство, хватило для того, чтобы самовар закипел и мы смогли выпить горячего чаю. Мы заварили большой чайник Лапсанга нашего Сушонга и два маленьких – с Русским караваном и яблочно-коричным чаем. Чай нас согрел – и нам вполне хватило тепла для того, чтобы проводить солнце и сделать множество закатных фотографий – в том числе и весьма романтических.
Возвращение с озеро в бунгало было чрезвычайно приятным – я, правда, ненадолго выпал из процесса, общаясь с администрацией базы и немного зацепившись за телевизор, в котором А. Бандерас развлекал С. Хайек игрой на гитаре, стрельбой по негодяем и страстными монологами (дома у меня телевизора нет, потому данный прибор, случайно мною встреченный, может оказывать на меня гипнотическое действие).
Когда я вернулся в бунгало, меня ждали укоризненные взгляды леточайников и благородно оставленная мне порция креветок, сваренных в пушонге. Я эту порцию немедленно съел, став центральной фигурой композиции с условным названием «один кушает – остальные смотрят».
Пожалуй, именно в этот момент на нас накатило. Случилось то, что случается на каждом нашем большом чаепитии. Чая было много, идей – еще больше, настроение – отличное, энергии – хоть отбавляй... И одна мысль. Мысль о том, что эта ночь – последняя, что завтра – по домам и что пора брать от чайной жизни все.
Брать все мы начали с пуэров. Последовательно сварив в воде и в молоке девятнадцатилетний пуэр, мы сделали небольшую паузы, в течение которой мы с Леной успели напечь немного блинов – каждый по своему рецепту. Несмотря на то, что блины у нас получились разные, все они крыли изборские блины, как Красноярский край – Швейцарию. Съедены они были моментально – и в нерассеявшемся до конца блинном чаде мы продолжили наши чайные экзерсисы.
Восемнадцатилетний Шеен Пуэр был заварен и выпит – и на нем пуэрная часть нашей встречи оказалась закрытой, причем закрытой весьма достойно. Ореховый аромат этого чая был заметен даже в несколько экстремальных условиях – в чайном марафоне и после блинов.
После этого пуэра мы заварили в чайнике на свече чай, который тайваньцы попробовали изготовить по дарджилинговой технологии. И изготовили – в экспериментальных объемах (того чая, что мы пили, было изготовлено всего кило восемьсот). К сожалению, коллекционные достоинства этого чая заметно превышали прочие его качества. Чай этот очень хороший – но дарджилинга из него не получилось, а собственного лица он не приобрел.
Впрочем, нас это не особенно расстроило – мы получили удовольствие это этого чая и перешли к следующему. Им оказался Фу-Шоу Хэй Бинг Ча, который мы уже заваривали в пятницу (и о котором я уже писал) – но теперь мы решили сварить его на молоке. Из Фу-Шоу Хэй Бинг Ча и молока получился совершенно новый напиток – будучи сваренным в молоке, чай этот сохранил свои пепельные нотки, но теперь они стали мягче и как-то насытились молочным вкусом и молочной теплостью. Напиток получился удивительно обволакивающим и приятно пикантным – хотя, конечно, по отношению к напиткам, приготовленным на основе молока, термин «пикантный» применять как-то странно.
Этой молочной пикантностью и завершилась суббота – кто-то пошел спасть, кто-то (и я в их числе) отправился на озеро в надежде встретить рассвет (потому что, на самом деле, была уже совсем не суббота). Но небо все было в облаках – и рассчитывать на утреннее солнце не приходилось. Оставив самых стойких леточайников на берегу озера, я отправился спать. (Совы этой ночью, кстати, снова свистели).