Ночью той, впрочем, вылезли не только неожиданные вкусо-ароматические ощущения. Вылезла и принципиально новая теория подготовки чая к употреблению. Не знаю, с какой стати, но мы вдруг решили, что хороший чай непременно должен быть хорошо напуган. Именно испуг чая является залогом его вкуса и аромата. И истинное искусство чайного мастера состоит в том, чтобы как следует напугать чай. Помню, мы договорились даже до того, что крупные чайные компании нанимают специальных «чайных пугальщиков», которые работают на складах, запугивая не особенно хороший чай, превращая его в отборный. А в маленьких чайных клубах практикуется индивидуальное пугание чая, при котором мастер остается с чаем один на один в небольшой комнатке. Что именно происходит в этой комнатке, неизвестно. Технологии пугания чая у каждого матера свои — но после проведения такой процедуры из испуганного чая можно приготовить восхитительный напиток.
Мы придумывали разные способы пугания чая и страшно веселились — а сейчас, когда я все это пишу, я вспоминаю тот вечер с огромным удовольствием, но совершенно не могу понять, отчего мы так развеселились банальным, в общем-то, шуткам. Вернее понять могу — все дело в той специальной «чайной искре», которая проскакивает между людьми, находящимися в замкнутом пространстве с большим количеством чая. Но когда этой искры нет (а сейчас, когда я все это пишу, ее нет — потому все люди разъехались по своим городам и уставились в свои компьютеры), все это бесшабашное веселье вспоминается не только с удовольствием, но и с легким недоумением типа «Ну я же взрослы человек...» Впрочем, удовольствия все равно больше.
Так вот, в промежутках между дегустациями чая и взрывами хохота (никакой истерики — мы отлично себя контролировали) состоялось поздравление меня с днем рождения и вручение мне в качестве подарка двух чайников с гусиками и двух сковородок для блинов. Просто наступило уже первое октября — а я как раз в этот день родился, уже второй раз отмечаю это приятное событие на чаепитии в Пушкинских Горах и очень радуюсь. В том числе — и подаркам.
Подарки, кстати, пошли в дело практически сразу. Вернее — частично сразу. Чай в чайниках был заварен немедленно, а блинные сковороды были использованы по непосредственному назначению уже ближе к вечеру 1 октября.
Ну а ночью с 30 сентября на первое октября, напившись чаю, мы решили прогуляться. Куда мы будем прогуливаться, мы не знали, но, наверное, в душе у многих зрели обширные прогулочные планы. Ну там, в деревню яблоки воровать или на дискотеку с местными подраться. Однако прогулка у нас получилась недалекой. Мы выбрались из коттеджа, вышли по тропинке, ведущей в Михайловское, в чисто поле (чисто поле начиналось в двух минутах ходьбы от коттеджей за жидкой лесополосой) и остановились.
Потому что — не июнь и ночи не белые. И потому что — сельская местность. То есть ночь такая, какой и должна быть в начале октября — темная и звездная. Шляться в такой ночи по полям, конечно, романтично, но можно ножку сломать. И мы остановились на тропинке, задрали головы, тали смотреть на звезды, разговаривать, смеяться и решать сложную научную проблему.
Проблема эта состояла в том, чтобы успеть загадать желания за время падения звезды. Как известно, метеоры в ночном небе случаются достаточно часто, но мелькают они невероятно быстро. И загадать что-либо масштабное и сложное («Хочу маленького слоника и мягким хоботом и котенка с разноцветными глазами») за время, пока метеор заметен, очень сложно. Мы некоторое время поломали голову над тем, как сделать формулировку желания более краткой и емкой и очень быстро нашли решение. Желание просто должно быть конкретным, четким и коротким. Например, «Денег!» Как видел метеор, нудно сразу орать: «Денег!» И еще нудно быть готовым к тому, чтобы в любой момент выкрикнуть это слово — и днем, и ночью. А это требует такой самодисциплины, которая самураям и не слилась.
А потом в ночи случилось странное. В ночном поле раздалось шуршание, а в воздухе запахло шашлыком. Даже в нашем, изрядно уже измененном сознании эти два явления никак не сопоставлялись — и мы решили, что хватит ночных прогулок и пора возвращаться в коттедж. А то мы услышим ангельское пение и начнем видеть крокодилов.
В коттедже мы еще посидели немножко за столом, я сварил пуэру — но рука у меня дрогнула после шуршащих шашлыков, и пуэр получился невероятно крепким. Мы его выпили и пошли спать.
Утро 1 октября я помню плохо... Безусловно, фразой «Утро помню плохо» следует начинать не рассказы о чаепитии, но рассказы о каком-либо другом «питии» но факт остается фактом — я действительно плохо помню то утро. В чайной хронологии, аккуратно составленной Ириной Кочетовой, указано, что после завтрака в тот день мы пили сушёные чайные листья от Мирода, которые привез из Абхазии Николай Монахов, еще пили пушонг от «Бирюзовых Чаев Тайваня» и Jiayun Black Tea — загадочный китайский черный чай явно юннаньского происхождения. Я так понимаю, что если мы все это пили после завтрака, значит был завтрак. Не помню. Потом мы еще в магазин сходили (закупились всем, что нужно для приготовления блинов и аутентичными пушкиногорскими сливками), потом кто-то отправился в Тригорское, кто-то просто отдыхал, наслаждаясь солнцем, осенним воздухом и Рубиновым тайваньским чаем с мадерой и яблоками, запеченными в слоеном тесте. Перед приготовлением второй порции местной выпечки нам удалось внести в работу столовой необходимые коррективы — и румяные кондитеры сделали все в лучшем виде. Плюшки были аутентичны до безобразия и невероятно вкусны. Я вот сейчас пишу этот отчет, вспоминаю те плюшки — и опять жалею, что заказал их всего 20, а не 120 штук...
Так вот, таковая пресыщенность удовольствиями привела к почти массовому отказу от обеда. Путешественники, совершавшие пешие прогулки, конечно, покушали — а вот остальные смотрели в сторону столовой уже со скорбными лицами. Впрочем, солнце, воздух и крылечко, на котором мы расположились на послеобеденный отдых, брали свое. Доедая яблоки в слоеном тесте и допивая мадеру, мы выпили жасминового пушонга, абхазского «Наместника Кавказа №1» и зеленого китайского Тянь Е — и окружающая нас тогда действительность, и погода располагали к чаям светлым и легким.