Сегодня на меня как-то чрезвычайно остро накатило осознание того, что самое большое мое желание, связанное с чаем — это добыть такой чай, о котором я буду знать, что он очень хороший — и который при этом понравится моим родителям.
Я уже неоднократно говорил и писал, что истоки моего увлечения чаем лежат в семье и детстве, в тех завораживающих правилах, традициях и способах чаепития, которые выдумывали мои родители, их родители и многочисленные родственники, друзья и знакомые, с которыми мы постоянно оказывались за чайным столом. Если попытаться вспомнить и подробно описать все проявления семейных чайных традиций, то материала наберется на хорошую книгу. И это даже с учетом того, что ничего экстраординарного в этих традициях не было — любой человек родом из 1970-1980-х и из Европейской России обладает примерно такими же воспоминаниями. «Ничего экстраординарного», впрочем, это оценка меня-тридцатитрехлетнего, а тогда, в детстве, все это было волшебно.
Чай с лимоном и чай с сухарями, чай с яблоками и чай с «Рижским бальзамом», чай пол-литровыми кружками и чай из самовара, самовары электрические и чайник со свистком, чай разовый и чай гранулированный — и прочее, и прочее, и прочее... За чайным столом часто происходило что-либо интересно — это могли быть и разговоры, и проба новой выпечки, и рассматривание того, как размокает в чае песочное печенье — чашка, блюдце, закуски к чаю, сахар в любом виде и сам чай использовались мною не столько по непосредственному назначению, сколько в развлекательных, познавательных и откровенно хулиганских целях.
А еще была атмосфера праздника... Ежевечернего чайного праздника, в котором было множество очень приятных и совершенно необходимых мелочей — от любимых чашки и блюдца (я очень долго и с большим удовольствием «пил чаек из блюдца»), до неизменных чайных ложечек (из которых сохранилась только одна) и постоянной, немного скрюченной, но очень удобной позы, в которой я сидел на табуретке.
Я сейчас уже не смогу так раскорячиться. И чай из блюдца пить не люблю — неудобно. И сахар в чай добавляю не так уж часто. И сухари в чай не макаю, потому что меня расстраивают крошки на дне чайной чашки. И вообще многое изменилось... Но, черт возьми, каким вкусным все время оказывается чай, который я пью, когда заглядываю к родителям! Мне иногда кажется, что все мои чайные изыски — чайник, который я грею непременно на огне, хорошая посуда, хорошая вода, отменный чай — все это фигня. Родители знают какую-то главную чайную тайну. Который не мешает ни электрический чайник, ни разномастная посуда, ни чай, на который я никогда не взгляну в магазине.
Мне эту тайну не разгадать. Но я надеюсь. Я чувствую, что главная ее составляющая в векторе отношений. Когда я завариваю чай, я уделяю основное внимание чаю. Когда чай готовят родители — они уделяют все внимание мне, они рады меня видеть и тоже, наверное, очень скучают по тем временам, когда я помешался на табуретке. И поэтому чай у них всегда вкусный.
А я... Я часто приношу им попробовать самые разные чаи, которые, как мне кажется, попадают в их чайные вкусы. Иногда они от этих чаев отказываются (отец рассматривает, нюхает и произносить коронное: «Струхнин» — а как он отличает «струхнин» от «неструхнина» я не знаю до сих пор), иногда нет — но нравится им тот чай, что я часто выбираю долго и тщательно, очень редко...
Я, впрочем, носить им чай не перестану ;)
ЧИСТО АНГЛИЙСКОЕ ЧАЕПИТИЕ
Буквально два выпуска рассылки назад я написал несколько слов разной степени гневности о том, в каком тяжелом положении находится современная чайная культура в Великобритании. И, как это часто случается, почти сразу после написания этих нескольких слов я стал счастливым обладателем банки чая настолько английского, что большую английскость даже представить себе сложно.
Банка эта приехала из Лондона, украшена она схемой лондонского метро и чай внутри себя содержит такое степени мелкости, плавно переходящей в гранулированность, что любой английский любитель чая при его созерцании должен издать какой-либо чисто английский звук глубокого удовлетворения.
Чаю этому я очень порадовался — в моем чайном хозяйстве как раз закончился утренний чай и по утрам я начал пить чаи, не совсем для этого времени суток подходящие — тех же непальцев, например. А, порадовавшись, вдруг понял, что чая, подобного тому, который пьет подавляющее большинство англичан, я никогда и не пил. Массовый ирландский чай пил (спасибо, Алексей), массовый шотландский — пил (спасибо, Павел), а вот до массового английского так и не добрался. Не то чтобы возможности не было — просто все то, что я об этом чае знал, меня совершенно не возбуждало. Не возбуждало настолько, что и путешествуя по чайным местам Лондона, и заказывая периодически чай в английских Интернет-магазинах, полки и разделы с наиболее популярными чаями я просто игнорировал, полагая (достаточно справедливо), что мелколистового и гранулированного чая я напился на всю оставшуюся жизнь в недалеком еще прошлом.
Одним словом, в одном отдельно взятом человеке имел место быть типичный снобизм: позиция «это я не ем, я не козел» присутствовала, а опыт, необходимый для того, чтобы эту позицию занять, отсутствовал. Поняв это, я новому чаю обрадовался еще больше — потому что он давал мне возможность этот самый опыт получить, подтвердив или опровергнув одну из сторон моего чайного снобизма.
Снобизм не просто подтвердился — он еще больше утвердился в своих позициях и вознесся просто на недосягаемую высоту.
Я заварил этот чай утром следующего после получения банки дня. Заварил совершенно стандартным утренним способом, позволив машинальности взять верх над благоразумием. Чайная ложка с верхом на трехсотмиллилитровый заварник — кипяточку туда и настоять минутки три. Потом утреннего сахару две ложки в кружку, дольку лимона — и сверху все это чаем из чайника, не разбавляя. Неожиданности начались уже на этой стадии. Сначала мое внимание привлек цвет настоя, этакий густой и почти матовый — но, сказав самому себе, что настоящий специалист ничему не удивляется даже по утрам и что я всегда и всем говорил, что крепкий английский чай именно так и должен выглядеть, я продолжил наполнение кружки чаем. Наполнил до половины. Ну, чуть больше, может. После чего чай благополучно перестал выливаться из чайника. Я разу понял, что чаинки забили маленькие дырочки в основании носика чайника — но не поверил этому. Привыкнув к крупнолистовым чаям, от процедуры побалтывания чайника для прочистки носика я уже давно отвык, мало того, все эти вращательно-болтательные движения очень не люблю, но пришлось...
Кое-как перелив чай из заварника в кружку, я понял тайный смысл распространенных ныне в Великобритании чайников, в основании носика которых несколько маленьких дырок заменены одной большой. Чай в таких чайниках не застревает, а от мелких (и противных, кстати) чаинок спасает ситечко. Либо классическое, вставляемое в носик чайника, либо новомодное, помещенное внутрь чайника.
Вкус этого чая, еще и заваренного от души, заставил меня на мгновенье забыть все, что я знал о крепком чае. От этого чая мне просто свело скулы. И не просто свело скулы, но свело скулы с легкой сладостью (две ложки сахару) и лимонными нотками (ломтик лимона). Пить этот чай в приготовленном мною виде было совершенно невозможно — пригодным к употреблению его сделало лишь добавление сливок.
Я даже не помню, допил я положенную мне утром кружку чая, или нет — но что я помню точно, так это резкую и уверенную бодрость, наступившую практически непосредственно после чаепития. Кофеина в этом чае, естественно, вагон — и мой организм на него отреагировал полным изгнанием остатков сонливости.
Сейчас я спокойно пью этот чай по утрам, некрепко его заваривая или разбавляя молоком (сливками). Я не могу сказать, что он мне нравится. Чай, конечно, дурацкий. Но аутентичный ;) И бодрит. И с бутербродами хорош. Так что банку с разноцветными полосками лондонского метро я допью с удовольствием, но мое отношение к массовому английскому чаю от этого удовольствия станет, пожалуй, еще более пренебрежительным.
Катя, спасибо за чай. И за новые впечатления, конечно ;)
ИНФОРМАЦИОННЫЙ БУМ Свою сегодняшнюю колонку на «Информационном Буме» я посвятил Лапсангу нашему Сушонгу. Это от холода, наверное.