Мое несостоявшееся признание в любви к Европе
Часть первая
Как и любой ищущий приключений (и, естественно, развлечений и побега от скуки, чего скрывать, все грешны и я не лучше, скорее наоборот) в отдаленных от своей родины местах, я всегда ловил себя на мысли, что невольно, краем глаза, всё-таки высматриваю край, в котором бы я остался жить. То есть некий объективный (для себя, понятно) рай. Родина — это хорошо, но почему-то сравниваешь и иногда мучаешься, потому как многое не в пользу той страны, в которую тебя занесло (некоторых угораздило) родиться.
И вот однажды собираясь в очередной свой чайно-китайский тур, я решил потихоньку расширять мою личную географию и полететь кругами. Во-первых, не сразу в Китай, а через Гонконг, а во-вторых не сразу в Гонконг, а через Швейцарию. Благо «Swiss Airlines» пытаясь в очередной раз раскрутить маршрут Цюрих — Санкт-Петербург, который три года назад благополучно свернула из-за отсутствия пассажиров, дала хорошие цены на билеты. Жадность моя, как обычно, и на этот раз подвела. Только после покупки билетов мне стало понятно, что я попал: стыковка между рейсами в Цюрихе была с разницей в 7 часов. Такой большой паузы у меня еще не было и я призадумался, чем же себя в это время развлекать. Перекопав кучу форумов и сайтов турфирм, немного отпустило — в Цюрихе россиянам можно было получить транзитную визу то ли на 24 часа, то ли на 48 часов. То есть появился шанс выйти на волю. Йе-ес! Мысль, что можно оказаться в стране, что в самом сердце Шенгенской зоны, но туда не входит, приятно грела душу... да и вообще всё тело грела приятно. И в один прекрасный день полетел.
Не буду писать все подряд, только то, что сразу бросилось в глаза и либо очень обрадовало, либо резануло. Поэтому про как обычно дурацкую посадку и ужасный аэропорт «Пулково-2» даже упоминать не буду. Привык уже, хотя на резком контрасте между Россией и Западом (а тем более Востоком) привыкать очень тяжело. Поразило другое: стюард самолета «Swiss Airlines» (приятный невысокий мужчина лет 50) перед вылетом встал поближе к кабине пилотов с микрофоном и очень четко, торжественно, без бумажки, глядя ясным взглядом на пассажиров поприветствовал всех от имени экипажа, кратко рассказал о полете и провел легкий инструктаж на чистейших немецком, затем английском, потом на французском языках. Мне даже стало не по себе от такой четкости, когда я вспомнил стыдливо прячущихся за шторками наших стюардесс с корявым английским, ещё и запинающихся через предложение. Он ни разу не оговорился и ни разу не отвел взгляд, даже не разу не запнулся. Так первый раз я встретился со знаменитой швейцарской точностью...
Пара часов полета пролетели быстро, особенно если есть молодая, умная и симпатичная соседка. Естественно, русская, естественно петербурженка, естественно замужем за иностранцем, естественно за непростым, а из Люксембурга. Тоже малоизученная страна и мои познания о ней не превышают знаний такие страны, как скажем, про Вануату или, скажем, Кот-Дивуар. Рассказывали друг другу, как говорил один мой приятель, «интересные интересности». Обменялись телефонами...
Цюрихский аэропорт поразил отсутствием суеты и персонала. Я даже начал метаться, чтобы найти хоть кого-нибудь, чтобы узнать, где я могу сделать транзитную визу. Нашел какую-то девицу, встречающую делегацию, и она сказала, что не знает, и странно на меня посмотрев, отправила меня к таможенникам. Я ей на это сказал, что таможенники здесь ни при чем, этим пограничники должны заниматься. Ответила: «Ну спросишь хотя бы у них...». Я заподозрил неладное, но в очередь на иммиграционный контроль встал. Когда подошла моя очередь, я объяснил, что до самолета еще далеко, в город хотелось бы. Офицер, немного опешивший, но быстро взявший себя в руки (русские, похоже, не каждый день на прогулку в город просятся), попросил подождать. Подошел другой, чином постарше, поинтеллегентней, отвел в отдельный кабинет, где в предбаннике сидела пара смазливых мулаток, похожих на девиц легкого поведения. Лица у них были кислые, в воздухе висело чувство депортации. Я сел между ними, но впервые было хорошее настроение. Если пустят, то удастся и погулять по цивилизации, а если не пустят, то можно и права человека покачать, благо до самолета в Гонконг еще часов шесть было точно.
Не прошло и пяти минут, как этот же офицер, по виду больше напоминающий нашего инженера советских времен, которых обычно называли «ботаниками» (сейчас молодежь сократила это слово до более презрительного «ботаны»), вышел, сказал: «С вас 40 франков, доллары тоже подойдут, паспорт останется у нас, вот виза, только не теряйте». С этими словами протянул обычную белую бумажку а-четвертого формата, согнутую пополам, с каким-то распечатанным текстом, который я даже и смотреть не стал. «Ну и на обратном пути минут за десять до посадки приходи(!), паспорт заберешь, и на самолет. Приятного осмотра города. Цюрих на поезде через остановку». Выходя, я заметил, что девицы-мулатки встрепенулись и оживились, наверное, подумали, что если уж русского легко пускают в такую страну, то есть надежда и у них...
Без очереди он провел меня через дипломатический канал, открыл дверь, и я оказался в зале прилета. О-как! От новизны ощущений была навалилась масса переживаний. Один, без документов, в самом центре, да что там... в самом сердце Европы.
Часть вторая
Немного ошеломленный такой простотой попадания в страну банков и часов я брел по цюрихскому аэропорту на поезд, который оказался ниже этажом. Спросил в кассе, а сколько ехать по времени, сказали, что через остановку выйдешь и будешь в центре Цюриха. Осторожно спросил, а по времени это сколько, успею ли? И снова пришел ответ, что до центра поезд идет 13 минут. Это обрадовало еще больше.
Обрадовало настолько, что, естественно, я уехал в другую сторону, потому что во-первых сел на первый подошедший поезд, а во-вторых, потому что никак не мог попасть в вагон, хотя в другие вагоны и двери люди заходили совершенно спокойно. Стоял и понимал, что я полный идиот и для меня лучшим транспортом останется электричка с Финляндского вокзала, где все понятно и деревянные сиденья, и в вагон тебя заталкивают вечно загруженные тележками на колесиках дачники. Вдруг сзади меня кто-то тыкнул пальцем об вагон и двери тихо и мягко начали выдвигаться вперед и расходиться в разные стороны. Местный обошел меня и зашел в вагон, пока я разглядывал то место, куда он тыкнул. Это оказался зеленого цвета кругляшок с надписью «OPEN». Сил хватило только повторить про себя русскую транскрипцию, обругав себя «О, пень!» и зайти в вагон. Двери тихо закрылись и поезд двинулся по туннелю, быстро набирая скорость.
Пока я рассматривал двухэтажный салон, пролетели две остановки. По быстро выныривающему после проезда через очередной туннель деревенскому ландшафту я сориентировался, что стремительно удаляюсь от центра города, и чтобы далеко не отъезжать, срочно вышел на ближайшей станции. Пристал к местной симпатичной девчонке-немке с просьбой объяснить, как обратно-то попасть, если не в центр, то хотя бы в аэропорт. Она, бросив вещи прямо на платформе, пошла со мной к расписанию, очень бодро объясняя, что и куда, и нисколько на свои брошенные пожитки внимания не обращала. Я осторожно спросил, за вещи-то, мол, не боишься. Она махнула рукой, типа, фигня, пустое, тебе же надо помочь. А мне стало обидно за любимую родину, что там так бросить вещи не получится, ну если разве что в тайге, хотя и там есть риск, что могут и медведи спионерить. И даже не то, что их сопрут, а то, что я уже не могу их бросить, уже приучен не бросать, потому как шансы больше не увидеть эти вещи очень высоки. Сделал вывод (потом уже возвращаясь в поезде) для себя неновый, но неутешительный: с этого момента убеждать меня в великой духовной миссии России, в еще пока еще не найденной национальной идее, или в том, что бездуховные капиталисты больше привязаны к вещам, пока я не увижу подобное в России на улице, где обычно руки сами, на всякий случай, сжимают поплотнее ручку чемодана, если кто-то незнакомый подходит на неприлично близкое расстояние, не надо.
Добрался до главного вокзала. Как потом оказалось, наверное, самое грязное место в городе. То есть не в смысле, что это помойка, а в смысле, что в Цюрихе грязи не было вообще, а на всей вокзальной площади и на перронах лежало от трех до пяти бумажек и пара окурков. По русско — китайским меркам, можно сказать стерильно.
В городе было спокойно. Порадовали маленькие трамвайчики (немногим больше размеров поездов от моей 16-ти миллиметровой гэдеэровской железной дороги, что подарили мне родители то ли на 10, то ли на 12 лет), быстро проносящиеся мимо, но при необходимости непонятным образом и быстро тормозящие. Еще больше порадовали автомобилисты, которые моментально останавливались даже не когда ты уже спускаешь ногу с тратуара на проезжую часть, а начинаешь поворачивать голову, чтобы просто сориентироваться, а надо ли вообще переходить улицу. Вот так чудеса, и подумать не успел, а уже стоят вокруг тебя «мерседесы» и «порше», и все водители очень внимательно следят за тобой, но не подгоняют, а просто терпеливо ждут. Забавно, что в Питере уже за такое время моего тупого стояния на дороге бибикнули бы пару раз, а в Москве точно бы еще и обматерили. Здесь просто ждут. В течении всей прогулки еще несколько раз проверял, начиная крутить головой у края мостовой. Точно, просто ждут.
На одной из оживленных трамвайно — пешеходных улиц обнаружил памятник некоему Песталоцци. Фамилия знакомая, но до сих пор вспомнить не могу, кем он работал. Он был с ребенком. Видимо, он как какой-то гуманитарий, просвещал молодежь. Но на фоне в последнее время по российским СМИ широко развернувшийся дискуссии про детей и маньяков - педофилов, понял, что нормально не могу эту скульптуру воспринимать. Все-таки есть 25-й кадр, есть! В таких случаях и проявляется. А я-то думаю, чего так мало стало позитива в жизни.
Хочу пояснить про трамвайно-пешеходные улицы, хотя, собственно, пояснять нечего. Просто по улице ходят трамваи и пешеходы. Больше никого. То есть пешеходам на них очень хорошо и они гуляют. Единственная беда, что трамваи неслышно сзади подкрадываются, и тоже ждут. Но просто по рельсам ходит не надо, тогда и все будет путем.
Часть третья
Перед поездкой я не очень надеялся, что меня пустят, и поэтому не забивал себе голову названиями или достопримечательностями, которые надо было обязательно посмотреть. Впервые оказался в стране, о которой ничего не узнавал специально. Из-за этого в ногах была легкость, и я мог бродить по незнакомому городу, не забивая себе голову разными табличками и энциклопедическими воспоминаниями. Такие ни к чему не обязывающие отношения, поэтому даже дороговизна (удивила цена на гамбургер, подсмотренная в Макдональдсе, что-то около 150 рублей. В Москве точно дешевле, чего Россию за дороговизну ругают, непонятно) не расстраивала. Я знал, что скоро от дороговизны меня избавит любимый Китай.
Просто бродил по узким улочкам старого города, которые тоже были соединены между собой еще более узкими проулочками и тупиками. Очень напоминала Ригу. Местные никуда не спешили, а старики вообще бродили как по собственной комнате, что полна разных старых, любимых, до рези в глазах знакомых вещей (резь незаметная, но если вещь была не на месте, то резь очень критичной), занимающих свое место столетиями, которые никто никуда не переставит.
Река очень чистая и без мусора. Постоял над ней минут десять, кроме воды в потоке, ничего больше не заметил. Перед уходом из-под моста вынырнула пара байдарок, тоже со стариками с веслами в руках. Как же это они так вычистили реку? Или не сорили? В голове не укладывалось.
Еще побродил часа два по городу. Специализированных чайных магазинчиков и лавочек обнаружено не было. Молодежь и гости города пили пиво на улицах за столиками, внутри же кафе и ресторанов парочки отпивали по чуть-чуть из фужеров светлые вина. Спокойный тихий швейцарский вечер.
Спокойствие с вечера перешло и на меня. Накатила волна мыслей, что лучше страны себе и не пожелал бы для жития, но... на пенсии, когда уже захочется тишины, равномерности, стабильности, и просто наслаждаться всякими одними и теми же изо дня в день мелочами, простыми и неизменными...
Но не сейчас... Свернув в один проулок (чуть пошире, чем остальные) в старом квартале я вдруг резко остановился как вкопанный. На меня смотрел буддистскими реликвиями и разноцветными флажками магазинчик «Маленький Тибет», уже давно закрытый после рабочего дня. В окне были надписи «Один мир — один сон, освободите Тибет, один мир — один сон, а также права человека». Я, разомлевший от многовековой европейской неизменности аж встрепенулся. Внутри забурлило непонимание, «но если мир есть сон, от чего освобождать Тибет?», вытащил мобильный, посмотрел. Часы показывали, что надо спешить обратно в аэропорт. Точно, ведь я же завтра буду в Тибете, ну не в самом, ну в Юньнани, пусть это предгорье, но ведь Тибет! Да и если мир — это сон, то Тибетом можно называть что угодно, хоть Цюрих. Освобождать я Тибет не собираюсь, да и не отчего (от сна, что ли?), пусть сами разбираются в своих снах, самому бы проснуться хоть ненадолго, вот это точно мое право как человека, да и обязанность тоже. Не, даже еще серьезнее, это задача у меня — проснуться. Другой-то и не бывает.
Китай звал к себе пусть в пока не очень понятной форме, но в уже доступной. Мне подумалось: «Сзади Россия, впереди Китай. Эти два пространства, огромные, одинаково непонятные, одинаково притягательные, одинаково ругаемые, ждут, когда я выберусь с тщедушной точки глубокого европейского цейтнота, и торопят нетерпеливо и бесцеремонно. Одно хотя бы выталкивает, другая хотя бы затаскивает. Остальным все равно».
И я стоя у восточного магазинчика и совершенно не боясь, что меня услышат и поймут, громко, но про себя сказал: «Чая хорошего все равно у вас нет и не будет! Идите к черту! Я полетел!»
Фото: